на главную
+7(495) 105-91-45
с 11-00 до 19-00 пн-пт


Дневник Владимира Грышука о велопробеге по Юго-Восточной Азии

авиабилеты | визы | фото
Опубликован: РИА «Сахалин-Курилы»

Азия-мать. Часть 1

1 июля известный сахалинский путешественник Владимир Грышук и его новый, пока еще малоопытный напарник Анатолий Шмаков отправились на велосипедах покорять просторы Юго-Восточной Азии. Цель – миновав несколько стран, добраться до Индии, где в этом году как раз проходит Год России. У В. Грышука – удостоверение внештатного корреспондента «Губернских ведомостей», которое он вполне оправдывает, так как уже прислал нам в редакцию первую часть своих путевых заметок. Их мы и предлагаем вниманию наших читателей.


Зима-2007–2008. Время грустить

Да. Кому как. В январе на острове родился, всю жизнь на Сахалине прожил, и лыжник, и рыбак зимний… «Откуда у хлопца испанская грусть?» Или вот: дай ему Индию!
Москвичи, мои прошлогодние попутчики по Монголии, зимовали в теплых странах, и все у них было по плану, а мне пришлось вернуться…
Всегда так: зиму грустишь – готовишься, подходит время (месяц остался… неделя… завтра старт!) – начинаешь беспокоиться. Время-воронка втягивает путешественника в тоннель, из многомесячной спокойной жизни, из безопасной квартиры – в палатку! В степь его голую! Сам хотел, судьба такая. Как-то после Нового, 2008 года, ночью в кровати, думал, что опять надо искать велосипедистов-товарищей, таких, кто не в рабстве у работы и семьи, у денег. На Сахалине таких очень мало, опять надо в Интернете объявления давать, Россию процеживать, опять к незнакомым людям приспосабливаться. Тут по ТВ новость: 2008 год объявляется «Годом России в Индии». На ловца и зверь бежит – подумал, и не сильно обрадовался. Кажется, индийцы на Сахалине тоже нефть качают. Вот и деньги, спонсоры-меценаты есть – вяло, безразлично подумал, уже засыпая. Что деньги? Деньги есть, товарища нет…


Товарищ

Но тут наконец созрел для путешествий мой старый знакомый Анатолий Шмаков. Мы познакомились еще в 2002 году, когда я пытался собрать коллектив для тибетской экспедиции. На собрание в клуб СахЖД он приехал на «Ниве». А вскоре я с удивлением увидел из окна своей квартиры, как он бодро подметает наш двор. Оказывается, он вместе с женой Валей работает дворником в нашем 7-м ЖЭУ. Так и повелось: он с женой на Черное море – я с В. Хмарой форсирую пролив Невельского; он возвращается из Омска от родни – я из веломаршрута до Порт-Артура. Отработает метлой, к вечеру жилет дворника скинет – и ко мне. «Володя, ну расскажи, как было!» – «Да все в газете есть, на сайте висит в Интернете». – «Ну пожалуйста, я тебе водки «мерзавчик» куплю!» Сам он к тому времени уже не пил, не курил, «Ниву» сменил на джип «Эскудо». Ну, под «мерзавчик» увлечешься, расскажешь чо…В 2008 году Анатолий вышел на пенсию, переехал с женой Валей в однокомнатную квартиру, а двухкомнатную они сдали, деньги есть. Купил велосипед той же марки, что и у меня, чешский «Автор», только покруче, и не вылезал из подвала: готовился, шил самодельный вьюк. Жена с удивлением узнала мужа с новой стороны, в глазах – желанье, фанатизм здоровый… Это меня успокаивало: не отвернет в последний момент. «Мне на Сахалине делать нечего», – заметил Анатолий, когда мы обмывали «праздник последней получки» (он уволился с работы). «Может, мне и там нечего делать… Ну, посмотрим». Кстати, я заметил, что взрослые люди с устоявшимися уже привычками оседлой жизни сразу вдруг путешественниками не становятся. Обязательно было в юности зерно, откуда все растет. Почему в основном «однодневный турист» (утром ушел, вечером пришел) Валерий Хмара решился на 3-месячное путешествие по России и Европе в 2004 году? Потому что в молодости отец дал подростку азы мастерства, они постранствовали. У Анатолия тоже есть досемейная еще память бродяжничества (Белоруссия, острова Уруп, Итуруп). Опыт этот не забывается, «другая жизнь» таится в человеке, нужен только толчок. Вот и Анатолий, как Илья Муромец, что тридцать лет и три года на печи сидел, последние шесть лет за каликой перехожим Грышуком наблюдал с интересом – и вдруг проснулись в нем силы громадные: созрел, бродяга.


Визы, меценаты…

Задолго до предполагаемого старта (1 июля) мы послали паспорта во владивостокскую турфирму «Галеон». На монгольскую и китайскую визы. Потом через ресторан «Бомбей» я вышел на индийскую нефтяную компанию «Onge Videsh». Ее управляющий Раджив Гупта предложил написать письмо-заявку с предполагаемыми тратами. Основная часть оборудования – велосипеды, бивачное и прочее снаряжение – у нас уже была и, деньги на велопробег (примерно по 6 тыс. зеленых на брата) тоже. Подумав, я вписал в графу «недостающие средства» авиабилеты на обратный путь «Дели – Москва – Южно-Сахалинск», коммуникатор с функцией GPS, изготовление лэйблов велопробега и разные мелочи – всего примерно на 4 тыс. долларов. Через месяц осторожные индийцы попросили официальное письмо поддержки от администрации области. Его нам дали в областном комитете международных, внешнеэкономических и межрегиональных связей (за что отдельное спасибо заместителю председателя комитета В. В. Мельникову), и через пару недель 96 тыс.рублей пополнили денежный фонд велопробега.
Впервые у меня так гладко получилось с доставанием денег, хуже было с визами. Беспокоили предстоящие Олимпийские игры, возможное ужесточение китайской визовой политики. Малопонятные успокаивающие письма от «Галеона» накаляли обстановку, и вдруг – восстание в Тибете! Сидя на вахте, от этой ужасной новости из телевизора я подпрыгнул до потолка: ведь нам через него ехать! Тибет закрыт для иностранцев, через две недели вроде открыт опять… Я напряженно обдумывал запасной вариант в обход Китая (через Вьетнам), Толя спокойно «подметал калымы» («мне все равно куда, лишь бы ехать»), а я бесился. Визы – и монгольскую, и китайскую – нам сделали, но добавлю, что посланные загодя, за три месяца, паспорта вернулись на Сахалин меньше чем за сутки до старта!


Старт

1 июля, полдень, площадь Славы. Удобное место для старта, уже третий раз отсюда начинаю, один поворот налево – и наши велосипеды на генеральном направлении: на запад, спуск по Компроспекту. За Владимировкой, выехав из малоприятной сутолоки городского движения, говорю Анатолию, что новая сутолока большого города будет теперь только в столице Монголии, не раньше.
Позади тревоги и месяцы ожидания, поэтому с каждым километром у нас улучшается настроение. Визы, деньги, здоровье – все у нас есть, как перелетные птицы, все везем с собой, а больше нам ничего и не нужно.
Едем, едем… Друг-велосипед дарит приятную мышечную радость.
Здоровье. В оседлой городской жизни я слежу за ним, точнее – стараюсь следить, и, признаться, это плохо получается. А вот в путешествии оно само, а не я следит за моим здоровьем, и получается гораздо лучше. Как месяц-другой прокачаешь легкие, дашь долгую равномерную нагрузку на сердце – потом всю зиму можно разлагаться-сибаритствовать. Средний возраст ухода из жизни мужчины-сахалинца – 56 лет, кажется. Кабы не велосипед – и я уже бы в ящике лежал или был инвалидом. «Кто не имеет характера, тот должен всецело предаться системе». Моя система – путешествия.
Проехали 83 километра, купаясь в теплой Лютоге, заночевали под Холмским перевалом, в том же месте, где я в прошлом году одиноко грустил-ночевал, у разрушенной дачи. А сейчас – не грустно. Ведь нас двое!


Паром, поезд до Читы

В Чите загрузили велики на крышу «Газели», в районе поселка Дарасун сделали стратегический поворот на юг. Дальше будут, конечно, еще самые разные галсы, но именно этот неприметный, деревянно-избяной поселочек я буду вспоминать, двигаясь долгие месяцы… на юг, до океана…
«Газель» отвернула в сторону одной из деревень, мы выгружаемся и едем своим ходом по асфальту, граница уже недалеко. Сворачиваем к реке Онон и ночуем. Ближе к обеду степью выезжаем в поселок Верхний Ульхун. Это ряд изб вдоль широкой дороги, и как живая декорация к этому пустому Бродвею – впереди метров за триста трое пьяных идут спиной к нам, крайний машет большим пластиком пива. Меня пропускают, не успевая среагировать, зато Толе в спину что-то грозно кричат. Пока в магазине закупал продукты, к Толе на крылечко подсела пьяная девушка. У отца язва желудка, мать умирает от цирроза печени. Запаковали продукты во вьюки, поехали. Троих с пивом уже не было, посередине пыльной дороги, на жаре под солнцем лежала пьяная девушка. Пыль белым мрамором обессмертила ее лицо.
Навстречу «УАЗ», трое в майках цвета хаки.
– Как сюда попали?
– Да степью, вдоль реки.
– Здесь пограничная зона. Документы есть?
– Да, и визы тоже.
Проверили паспорта, посоветовали: «Поаккуратней здесь, народ казачий, дикий».
Выезжаем на асфальт, по мосту пересекаем Онон. Дело к вечеру, границу пересекать смысла нет. А ночевать в палатке под боком у деревни «дикой» – тоже неохота. Сразу за мостом слева большой забор, двор. Что-то вроде гаража-мастерской. Въезжаем в ворота, сторож Федор лет сорока, двое его молчаливых сыновей, еще двое местных лесных пожарных. Приятные люди, напоили чаем. «Это на ФСБ вы в деревне попали, контрабандистов ловят. Тут погранцы разные. Застава – сама по себе, наряды ходят, разведка внешняя, внутренняя. С одним поговоришь, он тебе: «Другим не говори, что я тебе сказал». Вот и пьешь с ними водку, давишься: сказать? Не сказать?»
О монголах: «С горбачевского сухого закона и пошло, одеколон наши пить научили и воровать. До сухого обычаев у них не было, воровать-то». Пошел купаться на Онон, Федор приходит: «А я тебя ищу. Пойдем, косули жареной поедим». Мы выставили на стол бутылку водки, яблоки. Мясо оказалось жестковатым, вкусом обычное. Федор предложил переночевать во дворе в вагончике, с радостью согласились. Он вытащил из вагончика все лишнее, из-под матраса выдернул обрез 9-миллиметровой берданы (на снимке), на стволе стертая надпись «...императорский тульский…», а затвор уже неродной, в иероглифах.
Вечером на мотоцикле он уехал на солонцы, на охоту. С одним из сыновей, второй остался: «Не люблю сидеть, оводы, комары, шевелиться нельзя. Загоном веселей».
Залезли в спальники, закрыли дверцу вагончика, и тоже словно поохотились: столб из комаров завизжал – и тут же осыпался на пол от трехсекундного соединения пламени зажигалки и антикомариной таблетки. Утром на столе угощенье: сырая печень гурана. Есть не стали, побоялись. Увязали вьюки, прощаемся: «Ну, спасибо, Федор, за уют, наговорился я с тобой напоследок вдоволь по-русски, перед нерусями». Смеется. Поехали к заставе, недалеко. Там уже очередь из трех машин, монголы. Сказали, что нам повезло, завтра монголы закрывают границу на три дня, праздник по всей Монголии, Наадам называется. Поменяли нам 4600 рублей на тугрики, курс 1:43 (в Улан-Баторе курс получше – 1:49). Застава уютная, погранцы доброжелательные. «А кроме нас проезжал здесь кто-нибудь в этом году на велосипедах?» – «Нет, и в прошлом никого не было, сколько работаю здесь – ни разу. Двое немцев хотели проехать на мотоциклах, не пропустили, здесь только монголам и русским можно. А в этом году девушка одна была, вот смелая! На мотоцикле проехала, из Питера».
Попрощались, едем – где ж застава монголов? А, вот их сарайчики… Вещи досматривать (как наши) не стали, зато претензии к велосипедам: где техпаспорта?! Да вы что, люди монгольские! Вело – не машина, вело – это как ваша лошадь, не нужен ему техпаспорт! А права на вождение велосипеда есть? Показывайте права!
Тут я совсем опупел, права! Возразить нечего. Смотрю на монгола, он на меня, я в небо посмотрю, потом на него – а он: думает. Махнул рукой: а! езжайте!

Азия-мать. Часть 2


9 июля

День пересечения границы и начало велопробега. Время к обеду, а лес как порох. Учитывая, что даже соседям монголов, читинским пожарным, платят 3100 рублей в месяц, мы разожгли костер прямо на дороге у лужи, на мокром песке.
В тот день проехали мы 48 км и заночевали у юрты небедной: солнечная батарея, антенна спутниковая. Через час закапало… перестало… Монголам жестами: гроза будет? Дождь? Те: нет, не будет. Но как только стемнело – ке-ек дунуло! Гром! Дождяра! Ветер взял непроверенную палатку в оборот, пластиковые дуги складывались всмятку. В плаще и в панике, с мокрым задом бегал вокруг палатки, подпирал великами. Толя внутри, как всегда, шил вьюк и весело не терял присутствия духа. Через час-полтора дуновей монгольский отвалил, пожалел на первый раз… Подумали, решили пришить к тенту еще восемь стяжек, поможет ли? Монголка принесла, просунула в тамбур кастрюлю со щами, четыре хлебца на пару (типа пянсе без мяса), от денег отмахнулась. Поели, уснули.


10 июля

Доехали до поселка Бсян-Цул, сняли гостиницу (140 рублей за двоих) и были единственными иностранцами на празднике Нодаам. Зрители приехали, кто побогаче – на японских автомобилях и мотоциклах, кто победнее – на лошадях и пешком. Откровенно пьяных нет, многие мужчины в средней степени доброжелательного подпития. Старики, хоть и с палочками, а – орлы! Их праздник. Набили нам карманы сыром сушеным, печеньем, многие пожилые по-русски говорят, потом студентка из Улан-Батора подошла, по-русско-английски с нами. Толя кумысом угостился и начал всем увлеченно рассказывать, какого размера на Сахалине медведи. Как бы он здесь не запил... «Вон, как та японка! Больше ваших лошадей!» Нарисовал на песке лапу размером с колесо и когти. «Ой! Такие большие!» – смеется студентка. Вот и борцы-красавцы на газон вышли, как лебеди, плавно ритуал исполнили, очень сексуально. Боролись сразу по две пары, быстро. Худой толстого чисто на лопатки, в другой паре – пальцем в глаз, дисквалификация. Двое как два оленя возятся, судья-старик по заду – хлоп! Борись! Сразу поживее, и схватке конец. Зрители скачут туда-сюда… Не налюбуюсь на монголов верхом, лошадь скачет, а тело ровно, это он почти всегда на ногах стоит. Вид, естественно, гордый, и вопль, и коня храп, раскосый глаз, рубаха по ветру. На следующее утро закупали продукты, куксу по-походному: ломаешь в пакете, дырки, воздух выпускаешь, так она места меньше занимает. Набрали воды в пластик, по рассказам, впереди 200 км безводной степи, вода есть, но солоноватая. Ну и юрты есть, если что – будем попрошайничать.
Стартовали ближе к обеду, к вечеру я разогнался, Толя не поспевает. Это конфеты. Не хочет их есть, а я через каждые полчаса по конфетке, на сахаре и обогнал. А вообще, дворник сильнее охранника, он регулярно обходит меня на подъемах, приговаривая: «Спасибо родному 7-му ЖЭКу, не давал расслабиться». Тут у него прокол заднего. Я до этого тоже скрепку извлек из протектора. «Ну вот, ты пишущий – тебе скрепка, а я бывший алкоголик – мне стекло от бутылки», – разглядывает на ладони тоненький осколок. Дождь, грустно стало. Дождь прошел – опять весело. Настроение как качели, вверх-вниз… За семь часов с перекурами 72 км отмотали по грунтовке, въехали в поселок. Решили опять в гостиницу, чуть дороже, 150 рублей. Зато и телевизор, фотоаппарат и телефоны зарядить можно. И еда, картошка с мясом, – в номер. Хозяйка что-то грустная, рядом сын, бабушка ее. Недорого за все просят, надо бы завтра 1 тыс. тугров в благодарность (всего-то 20 рублей, прости, Господи, эту мою якобы щедрость). Водку купил к ужину, 64 рубля 0,5 литра. Налил себе, Толя: «Нук, дай понюхаю… обычная, нормальная», – вердикт опытного человека.
По телевизору сразу понятно, что в прошлом году я был в «демократической» Монголии, а нынче въедем в красный Улан-Батор: везде по телеку Сухебатор, герой, погиб в 1923 году. Ну и ладно, коммунист, турист… поладим.


12 июля

Выехали из гостиницы в 10 часов. Дорога хорошая, ветерок прохладный, птички поют. У Анатолия продолжается что-то вроде эйфории, да и у меня тоже. В «Жизни по Морзе» есть главка «О счастье». Сейчас оно есть у обоих, причем сразу от Южного, а не как тогда у меня – от Байкала. Причина: нас двое, а тогда я был один. И у Анатолия счастья больше, чем у меня: новичок. Посмотрел на мой маленький вьюк, интересно сказал: «Сколько человеку нужно для счастья? Не прав Бендер, прав Балаганов, чью цифру многие читатели считают признаком его ограниченности. Мало надо для счастья». Юрта. Непонятно что намазываем на хлеб, но нам очень нравится «вот это желтое в тарелке». По цвету масло, а вкус скорее творожный. Я давно заметил, что в каждой юрте у хозяйки что-то свое, особенное. Слева штук двадцать… орлов! Близко не подпустили, падаль там, что ли? Косячим помаленьку. Уже в первый день на мосту через Лютогу Толя забыл шлем, я подобрал. Сейчас каким-то чудом из штатного левого кармана выпала карта. Две экспедиции не выпадала! Толя пожалел мою больную коленку, вернулся. Карта валялась в кювете. Пока он ездил, я в расстроенных чувствах плавал брассом по чрезвычайно мелкому степному озеру, проводил унылую борозду в мягком илистом дне.


13 июля

Выехали в 10.40. Среди подношений – друза горного хрусталя. Что-то монголы здесь совсем от денег отказываются. Ну, молока четыре литра… так ведь и мясо сушеное бесплатно. Видно, места такие, иностранцев нет, медвежий угол.
Едем дорогой вдоль столбов, Толя по неопытности считает ее основной, боится потеряться и в итоге буксует по песку. Действительно, дорога ухожена дренажными канавами. Но монголы по ней не ездят. Я разделяю дороги Монголии на «столбовые», официальные, и народные, основные. По ним идет основной транспорт. Одна из причин: песок. Ни машина, ни мотоциклист не хотят ехать по песку. Народная дорога скрепляет песок корнями трав. Как только трава гибнет от протекторов – водители делают новую колею. От этого многие долины все в шрамах заброшенных дорог, раз насчитал до 30 параллельных. Все еду, приглядываюсь, стараюсь отличить природное от искусственного. Эти камни здесь не просто так. Один большой курган и примерно семь меленьких вокруг.


Путешествие Сникерса

Еще на Сахалине Анатолий взял в дорогу парочку Сникерсов. Одного сразу съели, другой затерялся в дебрях объемного Толиного вьюка. Рюкзак регулярно пополнялся едой дальневосточной, читинской, монгольской, все съедалось, уничтожалось, а Сникерс успешно партизанил. Когда мы были сыты, мог обнаружить себя – каждый раз от жары в новом обличье: как измятая елочная игрушка или хитро закрученный бублик. Голодным не попался ни разу. Хитрый Сникерс! Он умел маскироваться!
Как-то поутру, собирая вещи, Анатолий обнаружил лежащую в траве большую гусеницу. Она маскировалась возле такой же длинной какашки неведомого степного животного. Сквозь позолоту обертки вылезли и застыли капли шоколада.
– Я не Сникерс, я Ужасный Трепанг! – но был разоблачен и немедленно съеден.


Монгольские качели

Самостоятельное путешествие – это качели, обстоятельства раскачивают настроение. Вверх, вниз… Вот въехали в Мурен, магазин не нашли, зато камеру колючкой проколол, на жаре с великом пришлось копаться… настроение неважное. Вдруг подарок, да какой: асфальт! Черный, новый, еще не убитый машинами, он будет до Улан-Батора. Справа речка заманчиво в траве изумрудной вьется, пошли искупаться… мошка! Облепила голые ноги, плечи. Километров пять по шоссе удирали, отмахиваясь на ходу спортивными штанами, полотенцем. Зато и день закончился на «поднятых качелях»: ночевать красиво, в горах на перевале, у живописной груды камней палатки нашей синий тент. Следующий день был жарким из жарких. Тень… ее надо поискать в степи. Скотина находила ее под мостами. Ну, мы не церемонились, выгоняли всех: коней, овец – и сами располагались там на сиесту. «Мост закрыт! Санитарный день!» – по дворницкой привычке строго говорил Анатолий. Только раз не удалось договориться, но это были осы. Тут погода сменилась, резко. Туча справа висела, висела – швырнула в нас градом. По каске лупит – весело, по коленкам голым – больно, пришлось остановиться. Дело к вечеру, ночевать надо, а ветер!.. Палатку нашу ставить – ее сломает сразу. Спрятались от ветра за домиком (он на замке), у двери от ветра палатку хотим ставить. Но через 10 минут там уже потоки воды, силен дождь. Вертикально в землю молнии лупят. А вот и град снова, скалы вмиг побелели – и тут мы замерзли и впервые струхнули от погоды такой, на ночь глядя. Толя выдавил фанерное окно, внутри тесно, главное – крыша течет. Вылезли, поехали куда глаза глядят. Стихать стало, поставили палатку, юрты недалеко. Тут опять качели вниз, резко. Упал с лошади! Толя уже засыпал, я вышел по нужде, тут двое конных. Сказал, что завтра поедем к их юрте покупать молоко, да молодой неверно понял, за молоком поскакал. Пришлось ждать, старший предложил прокатиться. Зачем? Что меня заставило? Уж хорош был вечерок, хотелось приятно его и закончить. Залез на лошадь, засунул ступни в железо, но еще не дремлющий разум подсказал: вынь, мало ли что… Лошадь понесла. Надо как можно быстрей катапультироваться, пока мала скорость, перекинул левую ногу через ее шею и – принимай, мать-степь земля! – упал плашмя на печень. За уже немалую жизнь получал и по печени, ну, кулаком… Но степью по печени – полный нокаут. Секунд 10 корчился бездыханно, монгол подбежал, под мышки схватил, поставил, встряхнул – и сразу боль ушла. «Ну, доктор, опыт есть…» – вяло удивился, поблагодарил – и спать. Дешево отделался. Не раз у юрт инвалидные коляски видел, однажды молодого в ней, нога торчит в гипсе, как пушки ствол. «Что случилось?» – «Да вон!..» – весело на табун махнул. Такое оно, самостоятельное путешествие. Турагента нет, обижаться не на кого, а качели качаются…


Дневка

Жара и жара целыми днями. По асфальту, весело, с ветерком скатились – и еще подарок: река, Керулен. (Название красивое, да?) Турбаза, сутки там 20 тыс. тугров, не для нас. Поставили у реки палатку и отдыхали у реки полтора суток. Монголы на машинах подъезжают, плавать никто не может, плещутся как дети. Толя смотрел, прикидывал – и переплыл Керулен наискось, иначе нельзя: быстрый очень. Я подвиг сей повторить не решился, уходил вверх по реке метров на 50, бросался в воду, и река мигом доставляла меня до палатки. Днем опять ветер на палатку бедную накинулся. Сел спиной к наветренной стороне, держу дугу палатки рукой, затылком подпираю. Толя во вратарской позе, готов броситься к любой из трех дуг. Потом приспособились: лежа. Руками одну дугу держишь, ногами другую контролируешь, очень удобно.
Познакомились с поваром с турбазы, Дархан зовут. По-русски бегло, в Иркутске учился. А искусству поварскому – у китайца. Платил деньги за обучение, каждый вечер бутылку водки ставил, за три месяца только два рецепта блюд он ему открыл. «Сейчас я знаю уже 30 рецептов, сам научился». Придешь к нему поболтать, обязательно пивом ли, кофе угостит, утром уезжали – завтраком накормил. «Русские хорошие люди, китайцев не люблю. Ненавижу». 19 июля, через 10 дней после пересечения границы, мы взгромоздились на последний перевал перед столицей. То ли потому, что он оказался самым высоким (1743 м), от жары… ноги еще крутили педали, а вот мозги уже не работали. «Мы пойдем в лес палатку ставить (это мы хозяину харчевни), да вот газ кончился: можно у вас воды вскипятить?» Монголия не Европа, тут, как в России, привычная цепочка: лес – дрова – костер. А нас – замкнуло: газа нет, видите ли…
Ночь на перевале. Красиво. Да, но вот ни разу за эти 10 суток не увидел то, чем восхищался в Монголии в прошлом году почти каждую ночь: «звездную юрту» и «лук Чингизовых воинов» (Млечный путь). Говорят, год выдался влажным, небо не такое прозрачное, звезды обычные, сахалинские.

Азия-мать. Часть 3


Монгольские собаки

Утром собака громко взлаяла прямо у входа в палатку. Полез ругаться, но увидел виляющий хвост добродушно настроенного пса. Он дал себя погладить. «Ну, охраняй», – и полез в спальник досыпать. А сначала, от границы, мы толком не знали, как поведут себя эти отарные псы. Задолго до юрты, за километр, они с громким лаем бежали навстречу. Толя готовил газ, я прикидывал, с какой стороны спрыгнуть, чтобы отмахнуться великом. Но все заканчивалось виляющими хвостами. Во многих псах было что-то от гончих – ну, так и бегали ж они! Раз мы увидели вертикальную гонку по склону крутейшего каменного холма, два пса гнали третьего, без лая. Мы и забыли о них, минут через 20 они вылетели навстречу нам из долины, с той же скоростью. Рыжий беглец шел с явным отрывом, а мы еще и шуганули преследователей.
Как-то вечером на ночевке прибежала свора, облаяла, а самый худой рыжий так и остался с нами, не за угощение (у нас не было ничего собачьего) – так, за компанию. Толя обнюхал его короткую шерсть, «смотри-ка, псиной совсем не воняет» – и вспомнил африканское племя туарегов, которые пожизненно не моются, но вполне чисты. Это песок, песчинки набиваются в одежду, в тело, очищают его. «И блох нет», – чуть позже заметил Толя, приглядываясь к Рыжему. Ночью он ходил вокруг палатки, иногда лаял. «Давай, давай! – ободряли мы его из спальников. – Охраняй наши вело».
Как-то пообедали в «цайны газаре» и прилегли тут же в тенечке, у хилой клумбы, испепеленной солнцем. Я расслабился, Толя подал мне и печенья, и воды умыться-попить… «Эх, кто б еще ноги мне помыл», – вслух помечтал я. «Хотел бы я видеть лицо этого человека», – пробурчал недовольный Анатолий (принял замечание на свой счет). Но не прошло и 10 минут, с обрывком веревки на шее подошел очередной Рыжий и начал облизывать мне пятки. Чудесно исполненное желание очень развеселило Анатолия, я начал гладить пса в благодарность – он неожиданно прилег грудью на мою грудь: «Наши сердца бьются вместе, послушай». Толя покатился со смеху: «Он хочет от тебя чего-то большего, нежели ласк!» Остался только один сушеный банан, есть его пес не стал.
А та последняя ночевка… Утром мы увидели у входа крепко спавшего пса – того, что лаял спозаранку. Он не реагировал на поглаживания, разве один глаз открыл-закрыл. Типа: «Я тут бегал, смотрю – у вашей юрты собаки нет. Непорядок! Должна быть собака! Вот я и залаял, и ты меня погладил, значит, я нужен, ну и дело с концом, теперь можно спать». Это был среднего роста черный пес, опять же с рыжими подпалинами и рыжими бровями. Не гончак, мощная шея бойцовой собаки, тяжелая морда, клыки будь здоров… Шерсть отливала на солнце хорошим собачьим здоровьем.
Где-то с час мы пили чай, собирались – он спал. Я положил к ноздрям хребет от корюшки (вчера с пивом лакомился) – он только носом пошевелил. «Ну, нервы! – восхищался Анатолий. – Ведь к чужим пришел – и такое непробиваемое спокойствие». Уезжаем. Я отгибаю губу, под ней сахарной белизны клыки... кладу на них хребет корюшки, закрываю губой, фотографирую – лежит как мертвый, как пьяный с «хребтом-папироской». Только головами покачали и ничего не сказали и поехали вниз, к асфальту.


Падение Анатолия. Из рая в ад

Сейчас, на 20-й день, он как огурчик, веселый, вьюк подшивает. А тогда, 20 июля, он попросил меня молчать и в SMS, и по электронной почте, чтобы не волновать жену Валю. Как я уже писал, Анатолий полностью вспомнил бродяжьи привычки молодости. Дух самостоятельного путешествия охватил его еще на старте в Южном, и весь монгольский перегон его не покидало приподнятое настроение. Ренессанс такой поздний, в 56 лет. На подъемах он меня обгонял, вот и Керулен переплыл, я не решился, и тут черт дернул его побить мой скромный рекорд спуска, 59 км/час. Обычно осторожный, он понесся вниз, с перевала, с последнего… Ехал я сзади, но самого паденья не видел, увидел только, как он поднимает велик с асфальта. Первая мысль: «Упал! На такой скорости!» Вторая: «Он самостоятельно отводит велик к обочине. Может, все нормально?» Подъезжаю к нему, надеюсь… но чуда нет: кровь изо рта понуро опущенной головы, правый глаз, живой, голубого цвета, смотрит из лохмотьев кожи. И в разных местах тела ободранное красное мясо (ехал он по пояс голый). Часы, убитые всмятку, показывали время падения: 10.43, на дороге валялись куски зеркала, козырек от шлема и велокомпьютер, скорость падения зафиксировалась на «max 62,5 км/час».
– Переломы есть?
– Да вроде нет.
Мухи облепили раны.
– Давай отмою тебя от крови с грязью, пока раны не засохли.
Он глотает две таблетки анальгина и одну успокаивающую.
Обрезаю ножницами кожу под глазом, перевязываю глубокую рану на левой кисти, в тупо соображающую голову входит мысль: мы попали. Начинается другая жизнь.
Можешь вело вести? Надо спуститься ниже по шоссе, стопить машину.
Он ведет велик, потом садится, едет.
– Тормози, здесь.
Поехали, поехали, все нормально…
Всматриваюсь в его глаза: он еще не понял, он еще в той жизни, которой уже нет.
Остановился джип, не взял, полупустой микроавтобус проезжает мимо… через 100 метров останавливается, разворачивается, подъезжает… Загружаем вело в грузовой салон.
Вот и Улан-Батор, водитель ищет клинику, доктор говорит по-русски:
– Какой суммой вы располагаете?
Толя:
– Минимум. Только обработайте раны, и я поеду.
Доктор:
– 25 тысяч.
Толя:
– Сколько?
Я:
– Чего 25 тысяч?
Доктор:
– 25 тысяч тугров, или $20.
Я:
– Хорошо, согласны.
Положили на операционный, зашили губу и левую кисть, обработали ободранную кожу.
Доктор:
– Тебе домой надо.
Толя:
– Домой не поеду.


Добрая фея

Через полчаса Анатолий вышел весь в бинтах.
– Хороший доктор.
– Да, и недорого.
– Недорого. Гроши. Хоронить дороже б было.
– Что?
– Володя, ты на шлем посмотри. Он в хлам в районе виска.
Помолчал.
– Зарок даю: 30 км/час, не больше.

Поехали потихоньку, по тротуарам, через час поселились в гест-хаузе, в котором я жил в прошлом году, у буддистского монастыря Гондантенчен-линк, в юрте с тремя молодыми француженками.
Тут у него начались самые тяжелые дни, по ночам простыня к ранам прилипала.
– Я не кричал ночью?
– Нет, не слышал.
– Кричал про себя, значит, беззвучно.
К физическим страданиям примешивалась мука другого рода, мысль: зачем поехал так быстро? Ведь весь путь тормозил на спусках, мало того, еще на Сахалине (и мне в Монголии) говорил: «Куда гнать? Зачем?» Мысль, что он пошел против себя, что он совершил не просто ошибку, а глупость, не давала покоя.
Монгольский доктор выписал синтомициновую мазь, он обмазал все раны, я помогал (и француженка Эмели) там, где не доставала рука: на спине и боку – и сразу все загноилось. Опасно желтел гнойный пятак под правым глазом. В туалет брел и обратно в постель ложился немощный пожилой человек: от молодца-велосипедиста мало осталось. Духа он не терял, но…
– Толя, что думаю… давай-ка я в посольство поеду, – сказал я к вечеру второго дня.
– Поезжай. На фиг мы им нужны.
Помолчал.
– Все о лошадях думаю. Сколько их трупов видели по дороге?
– Видели, парочку.
– Хорошая песня… про кочегара, помнишь: «...товарищ, я вахту не в силах стоять, – сказал кочегар кочегару…»
– Хорошая. Поехал я, на вело поеду.
– Давай. А я на плеере Высоцкого послушаю, он мне силы дает.
В кабинете сотрудника посольства осторожно осведомился, знают ли они о нашем велопробеге.
– Точно не помню, но какая-то бумага о вас была.
«Ну, спасибо Носову (представителю МИД на Сахалине)», – подумал, и сразу про Анатолия. Через 10 минут подошла женщина-доктор:
– Чем лечитесь?
– Бинтуем, мазь синтомициновая…
– О, нет! Не надо мазь, я дам другое. Антибиотики принимаете? Сейчас жара, инфекция быстро расходится. Вот вам пока разовая доза… Впрочем, давайте-ка я закажу служебную машину, поедем в вашу юрту.
«Ого! Трудно поверить, но пока все по-человечески».
Дело к вечеру, с машиной заминка. Договорились, что завтра сами в посольство приедем, на такси.
Эта докторша, Елена Борисовна, стала для него доброй феей. Для нее он был не просто больной, а больной соотечественник, это чувствовалось. Вместо негодной мази дала ампулы сернокислой магнезии, которая быстро подсушила, окорковала раны. Уже на пятый день в честе я сфотографировал его в полный рост; весь в бинтах, он глядел орлом. Все эти критические четверо суток вел себя мужественно, кряхтел и стонал, но не ныл. Уж не знаю, случись такое со мной – затребовал бы госпиталь. А он сам себя вылечил, я только еду готовил да за бинтами бегал. Гораздо важнее было просто мое присутствие рядом. На чужбине не один! Это дает силы. Дней через десять, еще с шиной на кисти, снова вернулось веселое желание путешествовать – да оно и не пропадало. «Упал? Отжался!» – это про него.


В Улан-Баторе

Толя начал ходить, и сразу пошли в иммиграционную службу продлевать визу. Просунули в окошко паспорта с анкетами: «Хотим продлить визу на 17 дней». Вопрос: «Зачем?» Я уже знал, что в этом году увеличен штраф за превышение пребывания: 250 тыс. тугриков. И вопросов в прошлом году не задавали, продляли визу, и все… Среагировал мгновенно: «Он болен, я за ним ухаживаю!» Сотрудница внимательно посмотрела на ободранный фэйс Анатолия, он был красноречивее всех моих слов. Заплатили по 35 долларов США и 5 тыс. тугров и через трое суток получили по штампу в паспорте. Кстати, об уровне коррупции в стране свидетельствуют факты, когда иностранцев пытаются обмануть даже в офисах фешенебельных банков. Я подошел платить за визу в одно окошко, Толя (та же сумма) – в другое. Кассиры конвертировали доллары, и я должен заплатить 45 тыс. 250 тугров (правильно), Анатолий – 52 тыс. (неправильно). Поймана на обмане, говорю ей: «Воровать нехорошо! Нельзя воровать», а она только криво улыбается… При очередном обмене 100 зелененьких в другом банке пытались обмануть Анатолия, но не на того нарвались. Толя по-крестьянски удобно расположился у окошка, начал выкладывать деньги в ряд, считать. «Смотрю – у кассирши глазки забегали. Так и есть, 5 тысяч тугров не хватает…»
Билет на «русский поезд» от Батора до Пекина стоит… четверть миллиона! Купили плацкарт на монгольский (18 тыс. 900 тугров), до границы с Китаем, дальше будем добираться автобусами. Можно и на вело до Пекина, но… продлять китайскую визу, испытывать судьбу в дебрях китайской бюрократии – не будем!
Тут у Вали, жены Толиной, юбилей. Вместе скоро 20 лет, Толя домой пока не хочет, а по жене скучает. И на работе вместе, и дома, и в отпусках. Не надоедает, редкий брак. Она у него как оружие последнего поколения, кнопку нажал и забыл: ракета цель найдет. «Я ей только деньги отдаю – остальное она делает. Как за каменной стеной».
Думал, думал (в Дальнем стол праздничный накрыли, про меня вспоминают), отбил SMS-ку, по-монгольски: «Миний Хайрт, Туулай! Торсон одрайн мэнд хургээ. Хайртай бас унсон чиний монгол козлик», ниже перевод: «Мой дорогой зайчик! Поздравляю тебя с днем рождения. Твой монгольский козлик». Уже 20 дней живем в дешевом месте (5 долларов в сутки, бесплатные душ, завтрак, Интернет), мы самые долгожители, никто дольше чем на двое-трое суток здесь не задерживается. Больше всего почему-то французов, приходят-уходят израильтяне, итальянцы, испанцы, поляки, англичане… русских ни одного! Может, соотечественники предпочитают более дорогие отели? Велосипедисты, на джипах, а больше всего просто с рюкзаками. Народ деликатный, пьяных нет, только раз поляки надрались, байкеры. «Я убил 18 мотоциклов! Русский, беги водка!» – «Ага, сам беги…» Сейчас в нашей юрте молодая пара австралийцев.


Автор: Владимир Грышук
Источник: http://skr.su/


 

Монголия: ближайшие туры

Тур Алтай и Западная Монголия
тур алтай монголия Заезды 2024: 29 мая- 4 июня, 12-18 июня, 19-25 июня, 17-23 июля, 14-20 августа, 11-17 сентября, 18-24 сентября, 25 сентября- 1 октября (фестиваль Беркутчи!), 2-8 октября
7 дней / 6 ночей
Горно-Алтайск - Семинский перевал - Северо-Чуйский хребет - Алтайский Марс - Гейзерное озеро - Чуйский тракт - перевал Чике-Таман - поселок Ташанта - Западная Монголия - Ховд - Озеро Толбо-нуур - охотники беркутчи - Горно-Алтайск
Это комфортный тур в составе мини-группы 5-6 человек.
99 900 руб. + авиабилеты

 

 

главная | о компании | контакты | статьи | новости сайта | отзывы

Туроператор «Кайлаш» в социальных сетях: Telegram, В контакте

Яндекс.Метрика
 

Copyright © 2002-2023 Туроператор «Кайлаш». Все права защищены
+7 (495) 105-91-45, mail@kailash.ru

Номер в едином федеральном реестре туроператоров РТО 018484